— Да, Валерьян Валерьевич, но я занят и мне бы…

— Я сейчас к вам подойду! — выпалил он и положил трубку.

Горький вздохнул и посмотрел на папку, которая лежала отдельно ото всех. Так сказать, на десерт.

В дверь постучались, и в кабинет залетел Старостелецкий.

— Алексей Максимович, у меня последние данные… — с ходу начал маленький старичок. — Только посмотрите.

— Что там у вас?.. — глубоко вздохнув, произнес Горький и отодвинул папки.

— Данные с Дикой Зоны!

— Пожалуйста, не говорите, что готовится…

— Прорыв! Да! Будет прорыв! А почему? Потому что концентрация сильных магов на квадратный метр увеличилась! А все почему?

— Скарабей!

— Правильно! И те, кто там сейчас находится, закрывают кучу метеоритов, чтобы предоставить место для маневров и борьбы с Монголами. А метеориты-то падают! И в двойном количестве…

— Так, Валерьян Валерьевич, это ясно, но что вы предлагаете делать? Я же не могу сказать, чтобы оставили Скарабей и уводили людей?

— Нет, но мы же можем подготовиться. Судя по данным, будет пиз… очень мощный прорыв.

— Я вас понял, профессор, — кивнул Горький и пододвинул к себе ту самую папку. — Как думаете, Кузнецов сможет заменить вот этих ребят? — и ударил по стопке досье студенток, которых отобрал для помощи в Дикой Зоне.

Старостелецкий со знанием дела взял папку Кузнецова и пролистал.

— У него еще есть неучтенные питомцы, — как бы констатируя факт, произнес Старостелецкий.

— Да, — уверенно кивнул директор. Оба они знали об этом.

— Он же сейчас уже Магистр? Доспех, печати и руны ставить умеет? Думаю, мы спасем нескольких студентов, — он показал на стопку досье, — если пошлем одного сильного парня с кучей питомцев.

— Сообщу Звездочету, — кивнул директор и набрал номер своего зама.

Если бы не обстоятельства и не внешний вид Любавки, я бы подумал, что дядя и маленькая племянница соскучились друг по другу. Но перед глазами была совсем иная картина.

Счастливый Пушкин бежал на всех парах, расставив широкие руки в стороны, а Любавка делала то же самое! Оба налетели друг на друга, что я даже прикрыл глаза, боясь, что кто-то кого-то точно убьет. Даже открыл питомице небольшой канал энергии, на всякий случай.

Но все обошлось.

Любавка подняла здоровенного Александра Сергеевича над головой и закружила, как любимую игрушку, шипя и рыча. Потом то же самое сделал Пушкин и покружил моего монстра над головой. Все это сопровождалось довольным хохотом.

— Любавочка! Дорогая! Как же я давно тебя не видел! Где ты была? Как ты? Сколько уже прошло? Сто, двести лет? Ты посмотри, как выросла! Умничка! Миша не обижает? Кормит хорошо? — расспрашивал он, как мама-наседка, моего, возможно, сильнейшего питомца.

— Вы знакомы? — удивился я, наблюдая за счастливым воссоединением.

— Ха! Конечно! Это же Любавка! — сказал Пушкин, как будто это все объясняло. — Возьмем ее с собой?

Любавка посмотрела на меня умоляющим взглядом, если такой вообще можно у нее представить, и сложила вторые ручки в молящем жесте.

— Конечно, она пойдет, — кивнул я.

Собственно, она изначально была включена в мою группу.

Еще минут десять я показывал, как работают лучевые автоматы, и как напитывать их энергией. Угольки достаточно смышленые и быстро все уловили.

Трофим ждал нас на улице, когда мы вышли.

— С дороги прямо в Зону? — улыбнулся он.

— Да, друг мой, а чего ждать? Быстрее разберемся, быстрее сможем отдохнуть и подготовиться к свадьбе, — кивнул я.

— Замечательно, но тут кое-кто к тебе пришел, — он махнул рукой в сторону дома. — Говорит, что хочет с тобой поговорить и срочно. Студент из института. Зовут Исаак.

Болванчик подтвердил, что действительно парень стоит в прихожей. У его ног уже терся Кицуня, обнюхивая нового гостя.

Ну вот, а я только собрался…

— Пригласи его сюда, пожалуйста, — кивнул я Трофиму, и тот удалился.

Через минуту Исаак в сопровождении Трофима вышел к нам.

Еще пока он подходил, я неожиданно для себя ощутил за спиной сильный рост энергии и давление ауры.

— Это что за… — удивилась даже Лора. — Пушкин что, кукухой поехал? Кудри в мозг вросли?

Но Пушкин уже засиял и тяжелой поступью, широко размахивая руками, направился к молодому парню.

А тот Исаак, заметив изменения в Александре Сергеевиче, как ни в чем не бывало, сунул руку в карман, врубил ауру и направился навстречу.

И надо сказать, пипец какую мощную ауру! Откуда столько? Он простолюдин? Потенциал как у Виолетты?

Но это же совершенно другой уровень!

— ИОАНН! — прогремел Пушкин, грохоча шагами. — Старый пердун!

Иоанн⁈ Так вот почему Лора раньше говорила, что в нем есть нечто знакомое? Этот старый противный епископ и Исаак?

— Саша, ты какого хрена тут делаешь? — усилив голос энергией, произнес то ли Исаак, то ли Иоанн.

Они встали друг напротив друга, и стали походить на Давида и Голиафа. Но почему-то я не чувствовал сильного перевеса в Пушкине.

— Я думал, ты сдох от старости, — произнес Александр Сергеевич. — Что, надоело рясу носить, или мозги не работают, и отправится опять учиться?

— Сам-то? До сих пор ловишь лучики солнца, и только тогда начинаешь выделываться? — язвительно подметил Исаак-Иоанн. — До сих пор запираешься на ночь на все замки?

Они несколько секунд молчали и просто смотрели друг на друга.

— Страшно, очень страшно, — проговорила Лора. — Мы не знаем, что это такое, если бы мы знали, но мы не знаем…

Я не до конца понимал, где Пушкин познакомился с Иоанном, но кое-какие мысли появились.

А эти двое… продолжали испепелять друг друга, усиливая ауры. И все же первым сдался Пушкин и улыбнулся:

— Ха, Иоанн, сукин ты сын!

Парень тоже улыбнулся, и они хлопнули друг друга по рукам.

У Трофима аж прическа растрепалась от звуковой волны. Но они продолжали стоять, держась за руки, как будто играли в армрестлинг.

Забавно и то, что бицепс Пушкина был размером с ногу Иоанна. Парень не сдавался, но все же потихоньку проигрывал в этом состязании.

— Что случилось⁈ — воскликнул Пушкин. — В церкви недостаточно святая вода? А? Хватит?

— Побереги силы, стихотворец! — оскалился Иоанн, выпуская еще больше энергии.

Пушкин же просто стоял и азартно смотрел на противника.

И все же неумолимо рука святоши начала сгибаться.

— Все-все! Молодец! — похлопал он по плечу Александра, убирая руку. — Ты победил, — затем приложил ладонь ко лбу и посмотрел на солнце. — Неудивительно.

— Ага, кто знает, сколько нужно для победы? — похлопал здоровяк щуплого парня.

Оба вырубили ауры и повернулись ко мне.

— Так, вы же оба понимаете, что необходимо кое-что пояснить? — спросил я.

— А чего тут объяснять? — пожал плечами Пушкин. — Это Иоанн, он мой товарищ. Входил в тот же отряд, что и я.

— Владимира Кузнецова?

— Нет, блин, в отряд кройки и шитья! — всплеснул Александр Сергеевич руками.

— И как же мне теперь тебя называть? — я посмотрел на парня, который оказался трехсотлетним старцем.

Язык не поворачивался быть с ним вежливым после того, что произошло во время турнира с Авраамом.

— Называй, как угодно, но чтобы никто не путался. Лучше Исаак, — пояснил тот. — Вижу, ты нашел Любавку?

Он помахал моему питомцу, и та ответила, но не обрадовалась, как Пушкину.

— Если ты думаешь, что я буду с тобой хорошо общаться, то зря, — взяв со стойки два своих меча, я зафиксировал их на спине и прошел к Уголкам для последней проверки.

Исаак, кажется, вообще не расстроился и подошел ко мне.

— Михаил, послушай, я не плохой человек, но обстоятельства сложились так, что пришлось идти на крайние меры, — сказал он.

— Крайние меры это натравить своего лучшего ученика на студентов КИИМ? Чтобы они перерезали друг другу глотки? — удивился я и посмотрел ему в глаза.

— Нет, Авраам слетел с катушек. Но ты не все знаешь, — покачал он головой.